Атмор Холл [Женщина в зеленом] - Филлис Уитни

По соседству с гаражом, двери которого были открыты, я увидела небольшой чистенький новый домик, который не заметила раньше. Он тоже выглядел как гараж. Двери его были закрыты, но через переднее окно можно было разглядеть длинный серый автомобиль. Это, я предположила, и был новый экспериментальный автомобиль Джастина. К счастью, огонь не затронул его.

Какой-то шум возник у ворот, и я спряталась за ствол ближайшего дерева. Кремовый ягуар подъехал к гаражу, и я сразу же догадалась, кому принадлежит эта машина. Алисия Дейвен всегда предпочитала машины белого цвета, и именно она была сейчас за рулем. Я вплотную прильнула к дереву. Я не могла вернуться в дом незамеченной и хотела избежать встречи с ней.

Ягуар подъехал к площадке перед гаражом. Сверху все было хорошо видно. Алисия казалась такой же золотой и красивой, какой я ее помнила. Светлые волосы были заплетены во французскую косичку — ее обычная прическа. Это шло ей, придавая элегантную простоту, как, впрочем, ей шло все, начиная от белого кашемирового свитера до болотного цвета брюк, сужающихся внизу. Она была одних лет с Джастином, но выглядела моложе, благодаря своей прекрасной английской коже и тонким чертам лица. Я помнила ее глаза в густых ресницах и прямой нос с чуткими, аристократическими ноздрями. И снова мне было девятнадцать лет, и снова я испытывала жгучую ревность, ненавидя женщину, которая вознамерилась украсть у меня моего мужчину. То, что он сначала был с ней, было непреложным фактом, фактом, который я никогда не могла проглотить.

Возможно, она почувствовала мой взгляд, потому что ее темно-голубые глаза повернулись в мою сторону, и она увидела меня, выглядывавшую из-за дерева. Увидела и узнала сразу, но ничего не сказала и не отвела глаза. Следующий ход был за мной, и мне трудно было решить, что делать. Я не могла больше, подобно ребенку, прятаться за деревом. Также я не могла повернуться и побежать к дому, как бы мне ни хотелось. Это было бы поражением, а я не должна была поддаваться первым порывам. Что осталось от моего решения быть высокомерной и на провокации отвечать пренебрежением? Я должна спуститься и заговорить с ней, хочу я этого или нет.

Она молча наблюдала за мной, пока я спускалась, с тем чувством собственного достоинства, которое было присуще ей с рождения. Во мне никогда не было врожденного чувства большой уверенности в себе, а по мере того, как я приближалась к ней, его становилось все меньше и меньше, и я знала, что вовсе не хочу общаться с ней. Это было поражением, и я ненавидела его. И все же я не могла просто так уйти, сдав позиции.

— Привет, Ева, — сказала она и улыбнулась мне приветливо, но в ее улыбке чувствовалась некоторая жалость ко мне.

Я очень хорошо знала, как опасна была кажущаяся приветливость Алисии, и все же ее манера обезоруживала меня. Открытой неприязни я могла бы достойно противостоять. Но ее вечная манера слегка жалеть меня снова заставила закипеть во мне ненависть. Я даже не смогла должным образом ответить на ее приветствие. Я просто стояла возле ее белого ягуара и смотрела на нее с видом озлобленного ребенка, каким я когда-то и была.

— Мэгги говорила мне, что у тебя в Нью-Йорке дела идут хорошо, — сказала она светским тоном, игнорируя отсутствие ответа с моей стороны. — Твоя работа кажется интересной.

Я ничего не находила, что ей сказать в ответ. Я ни за что не смогла бы лицемерно, с глупой улыбкой, болтать о моей работе в туристском агентстве.

Она очень хорошо знала, что я едва сдерживаю ярость, и знала, почему. Наконец, она отбросила притворство.

— Ты не должна была приезжать сюда, Ева. Это только усложнит твое положение и создаст дополнительные трудности для Джастина. Он не любит причинять кому бы то ни было боль.

Сами слова «кому бы то ни было» звучали как удар.

— Джастин сам может позаботиться о себе, — сказала я ей и знала, что это звучит очень грубо.

По контрасту с моим, ее тон стал еще более мягким.

— Не всегда, — сказала она многозначительно.

Она намекала на то, что смогла бы позаботиться о Джастине гораздо лучше, чем я.

— Ты еще пока что не замужем за ним! — крикнула я, и эти слова, которые могли бы звучать победно, прозвучали скорее раздражительно. Именно так она провоцировала меня в прошлом, и именно это ей удалось теперь. Я знала это и знала, что делаю ошибку, отвечая ей именно так, как она хотела, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты всегда сама себе все портишь, — сказала она.

У нее была привычка произносить неоспоримые истины самым медовым голосом, какой только можно было вообразить.

Именно отсутствие этого меда в голосе до последнего момента насторожило меня. Я не поддалась провокации и улыбнулась ей. Это была улыбка, которая предвещала ей битву, и она знала это очень хорошо. Но ее тон заставил меня насторожиться, я оглянулась и увидела, как Джастин направлялся к нам из своей мастерской. Что он слышал, я не знала. Во взгляде, который он бросил на меня, сверкнула молния. Он поздоровался только с Алисией.

— Привет, дорогая, — сказал он и подошел сбоку к машине. Она приветливо подняла лицо, и он с преувеличенной нежностью поцеловал ее. По крайней мере, я почувствовала удовлетворение, зная, что в данный момент этот поцелуй был скорее пощечиной мне, чем поцелуем ей, и надеялась, что она почувствовала это тоже.

Она грациозно проскользнула под рулем на соседнее сидение.

— Ты не согласишься сесть за руль, Джастин, дорогой? Мне что-то лень сегодня с утра.

— Ты мне нравишься такой, — сказал он и включил зажигание, затем он развернул машину, причем сделал это весьма резко для такого хорошего водителя, каким он был, и поехал к парадным воротам.

Я глядела им вслед, охваченная диким, неуправляемым гневом. Да, он мог уйти к Алисии с ее обманчивым покоем, которым она умела окружить себя. Как и Мэгги, я не была уверена, что это было истинное спокойствие, которое свойственно человеку, находящемуся в мире с самим собой, но оно могло бы вполне послужить убежищем, в котором нуждался Джастин, все время пребывающий в возбужденном и встревоженном состоянии духа. А что он видел с моей стороны, кроме того, что еще более выводило его из себя? И все же я не могла быть другой Алисией и не хотела быть!

Наконец я пыталась быть честной перед собой, пыталась честно признаться в том, что делала неверно. Сомневаюсь, чтобы Алисия когда-либо пыталась сделать нечто подобное, так как она никогда не относилась к себе иначе, как к совершенству.

Машина выехала за ворота, и что-то твердое внезапно вонзилось мне под ребро, да так, что я подскочила. Дейсия Кин незаметно подошла и встала рядом со мной. Острый инструмент, который она использовала, был ее маленьким твердым локтем.